Максим, внук, вернулся домой и при прощании я с ним говорил о многом. Прежде всего об отношении к своей маме, моей дочери. Я много ему говорил о его матери. О необходимости отделять маму, как человека и алкоголь. О том, что мама больна. Но он подросток и не знаю, слушал ли или не слушал. Он обещал мне, но во всех его порывах была агрессия. Он уже ударил её до отъезда к нам, то есть уже «почувствовал запах крови».
Максим вернулся и я звоню ему и слышу в ответ
«все нормально, с друзьями встретился, гуляю…. — а мама? Живу у бабушки (теща бывшая)»
Звоню старшей, маме Максима — вся в обидах и соплях — Максим избегает её, Максим толкнул её.
Я опять ей, о том, что нужно меняться и прежде всего ей самой или она потеряет своего сына. Говорил с ней о необходимости отказа от алкоголя, о всех тех последствиях к чему может привести её страсть и про АА. Она не слышит. Она не алкоголик, она просто любит пиво и никогда не напивается — только это я слышу от неё.
Разговор все резче и резче и я не знаю уже как пробиться через эту стену обиды — она вся в ней — как это родной сыночек, ради, которого она живет грубит ей, толкает её, избегает.
Не спал всю позавчерашнею ночь, и под утро уже отправил письмо вконтакте, чтобы забыла на время о Максиме, чтобы бегом на собрание группа Анонимных Алкоголиков — 90 дней 90 групп. Что это единственный путь ей вернуть своего сына себе.
Что уже 7 лет, как она знает про АА, что за эти годы я уже столько видел женщин, девушек, которые вернулись к нормальной жизни, а она … родная дочь, родная Боль
И в конце, после небольшой заминки приписал, что если она не пойдет на собрание, то может ставить крест на своей жизни, и что я тоже поставлю крест на ней — бесполезно. А Максима постараюсь забрать к себе в Москву
Вчера весь день молился, но позвонить вечером побоялся. Сегодня позвоню — ходила ли она на собрание? И.